Октавио Пас Mariposa de Obsidiana

[sekaya]

Обсидиановая Бабочка - Богиня Ацтеков, которой приносились человеческие жертвоприношения.
После колонизации и прихода католичества, превращена в главную католическую святыню Мексики Марию Гваделупе.

Они убили моих братьев, моих детей, моих близких.
Одна я рыдала на берегу озера Texcoco .
До Скалистых гор поднимались вихри.
Они нашли меня , нежно подняли
и посадили на алтарь в Кафедральном Соборе.
Я стала такой маленькой и серой,
что многие путали меня с горсткой пыли.
Да, я сама, мать земли и мать звезд,
я, рождающая молнии,
сейчас лишь синее перышко,
потерянное птицей в кустах ежевики.
Я танцевала, грудью вверх и
кружилась, кружилась, кружилась
до тех пор, что падала обессиленная;
я бросала вокруг листья, цветы и фрукты.
В моей груди кричал орел.
Я была скалой, набирающей силу во сне,
я была домом огня, тем первым котлом ,
где вариться человек и становится человеком.
Ночью разрушенных слов, мои сестры и я,
беремся за руки, мы танцуем и поем
около I, единственной башни в теле
опустошенного алфавита. Я до сих пор помню мои песни:
Canta en la verde espesura
la luz de garganta dorada,
la luz, la luz decapitada.

Они сказали нам: что их дорога
никогда не приведет в зиму.
И сейчас руки мои дрожат
и слова застревают на языке.
Дай мне спокойное место и немного солнца.
В былые времена, каждый час рождался
из тепла моего дыхания, танцевал «мгновение»
на острие моего кинжала и исчезал
за блестящей дверцей моего зеркальца.
В татуировках ходила я днем и обнаженной ночью,
маленькое насекомое из малахита,
которое поет между травами на рассвете
и пересмешник из глины, который созывает умерших.
Я купалась в солнечном водопаде,
купалась в самой себе, затопленная в своем собственном блеске.
Я был кремнем, который рвет упрямство ночи
и открывает двери дождям.
В небе Юга я посадила сады огня, кровавые сады.
Его коралловые ветви, еще царапают души влюбленных.
Там это любовь - встреча в середине пространства
двух облаков и это не упрямство,
когда камни бьются друг об друга,
чтобы зажечь поцелуй , высекающий искры.
Каждая ночь, это веко, исколотое шипами.
И день не заканчивает никогда,
рассказывать о себе, звоном медных монет.
Я устала от этих счетов ,
камней превращенных в пыль.
Я устала от этого одинокого пьедестала.
Счастлива скорпион мать, пожирающая своих детей.
Счастливая Черная Вдова .
Счастлива та змея, что сбрасывает свою кожу.
Счастлива вода, пьющая саму себя.
Когда закончат пожирать меня эти образы?
Когда я закончу падать в эти пустые глазницы?
Я одинокая и павшая, как зернышко маиса,
потерянное в пряже времени.
Посади меня среди мертвых.
Я проросту из глаза капитана.
Напои меня дождем, согрей меня солнечными лучами.
Мое тело, вспаханное тобой, станет полем,
где посаженое единожды обернется сотней.
Подожди меня на другой стороне:
ты встретишь меня в вспышке молнии на другом берегу осени.
Дотронься до моей груди.
Целуй мой живот, алтарь для жертвоприношений.
В моем пупе вихрь успокаивается:
ибо я есть центр, который закружил этот танец.
Сгори и растворись во мне, я жертвенный огонь,
что вылечит тебя.
Умри на моих губах.
Родись в моем взгляде.
Мое тело рождает образы,
они бродят в водах,
напейся и вспомни то,
что ты забыл, родившись.
Я рана, что не заживает,
я маленький солнечный камень:
дотронься до меня и мир загорится.
Возьми мое ожерелье из слез.
Я жду тебя на этой стороне времени, г
де свет открывает царство счастья:
договор враждующих близнецов,
воды, которая сочиться между ледяными пальцами,
окаменевшими, как король в его гордыне.
Там ты раскроешь мое тело,
чтобы прочесть страницы своей судьбы. *

Перевод: Елена Лисейкина
www.proza.ru/2008/11/17/599